Степанида проснулась от страшного холода и тревоги. Осторожно отодвинув от себя двухлетнего Ваську и укутав его потеплее, кинулась к другой кровати. Люба и Лида спали в обнимку, почти с головой уйдя под цветастое лоскутное одеяло. Степанида сняла со стены старый тулуп, в котором обычно управлялась по хозяйству в самые лютые морозы, и накинула его на спящих детей. Зажгла керосиновую лампу, подошла к окну. На стёклах снежный налёт, хоть ложкой сгребай, и ничего не видно. Во дворе надрывно выла вьюга да скрипела старушка-груша, замёрзшими ветками цепляясь за угол старой длинной хаты, стоявшей на самом краю села. Степанида села к столу, задумалась.

На память пришёл сон: в голубом и прозрачном небе кружили сразу семь самолётов. Были они без опознавательных знаков. Самолеты то отдалялись, то опять приближались, как бы зависая над её подворьем. От их гула в окнах задрожали стёкла.

Степанида кинула в остывшую печь дров, на которой спали ещё двое детей, и вдруг услышала осторожный стук в окно. Колени, словно подкосились, страх пронзил всё тело. Нет, она не ослышалась, в окно опять постучали, эти стуки были, как позывные азбуки Морзе.

Потихоньку вышла в коридор. «Кто там?» — дрожащим голосом спросила женщина, и услышала: «Хозяйка, мы свои, красноармейцы, открой, совсем замерзли». Не раздумывая, Степанида вытащила деревянный засов и открыла двери. Вместе с метелью в хату вошли, с ног до головы заснеженные, вооружённые солдаты. Было их семеро, совсем обессиливших и голодных, едва державшихся на ногах. И ей всё стало ясно.

— Раздевайтесь, шинели повесьте  у печи.

— Раненый у нас, ему бы помочь в первую очередь, — сказал один из вошедших.

Степанида засуетилась у стола. И тут же, усадив бойца на лавку, начал снимать с него замёрзшие сапоги.

Степанида достала из печи чугунок с тёплой водой. Пока старший, так определила Степанида, возился с раненым, она уже разрывала на длинные полоски чистую простынь, которую достала из сундука. Потом протянула старшему бутылку: «Вот возьмите, это самогон, уж года три стоит без дела, надо промыть, чтоб заражения не случилось».

Когда красноармейцы сели за стол и  лампа осветила их лица, Степанида ахнула: «Да у вас обмороженные лица!». На что старший ответил: «Лица — это не беда, заживут. Укрой нас, хозяйка, у себя на два-три дня, уж сильно мы изнемогли, а нам надо, во что бы то ни стало, до своих добраться».

— Так немцы же в селе, они же и вас и меня вместе с детьми убьют, если узнают, — негромким голосом ответила Степанида. Её тело дрожало так, что из рук чуть не выпал кувшин с молоком. Она опустилась на лавку и замолчала. Красноармейцы ждали её ответа.

Немного придя в себя, подняла на них  полные  боли глаза и
замерла:«Как похож на Петра!».
И представилось ей, что где-то в эти минуты вот так же её Пётр голодный и замерзший, уставший от боёв, ждёт чей-то помощи.

— Сеновал, в той стороне хаты сеновал, там, правда, корова и куры, но другого ничего не могу предложить. До утра надо высушить вашу одежду, сапоги, а пока отогревайтесь, ночью нас немцы не беспокоят. А сама уже собирала одежду, одеяла, шубы, всё, что попадалось  под руки.

— Это всё — на сеновал, днём не высовывайтесь.

В эту ночь Степанида спать уже не ложилась.

В оккупированном селе фашисты вели себя как хозяева. Но мужчин, по каким-то причинам, отстранённым от войны, не трогали. Они были уверены, что Германия победит и что тут им придётся налаживать жизнь «по-своему». В целях пропитания они свободно ходили по дворам, забирая продукты и всякую живность: кур, гусей, овец и всё другое, что им только попадалось под руки.

Перед приходом немцев в село, из колхозной кладовой успели раздать жителям все продукты, которые там только были, поэтому людям удалось какое-то время продержаться. Голодное время пришло в 1943 году. Есть было уже нечего.

***

Наступивший день выдался светлым и тихим. Метель прекратилась, а из-за горы вышло яркое солнце. На утреннем небосклоне оно казалось особенно светлым и обнадёживающим.

В хату без стука вошли двое фрицев. Один направился в хозяйственную половину, где находились куры. «Пан, пан, — опередила фрица солдатка, — яйки вот, возьми, я их уже сняла». И тут увидела лестницу, приставленную к чердаку, которую она забыла убрать после того, как красноармейцы залезли туда. Перепугалась. Но фриц молча взял яйца и вышел во двор. Другой было хотел заглянуть в чугунок, стоявший на столе, но, посмотрев на детей, окруживших стол и смотревших на него с испугом, пробормотал: «Гут, гут, кушайте». И поспешил за своим напарником. «Слава Богу, пронесло!» — Степанида перекрестилась на Святой угол. Теперь она с вечера снимала с гнездовий яйца, и заготовленную корзину выставляла к утру перед немцами. Сейчас её занимали одни мысли: как там ночные гости, чем их кормить? Перед глазами: обмороженные лица, дырявые портянки и пустые вещмешки. Наказав детям залезть на печь, сама поспешила к соседке.

-Настя, у тебя должен быть гусиный жир, одолжи, Ванька руки подморозил, вздумалось ему снежную бабу лепить с вечера, всю ночь выл.

Соседка, молча открыла стол и протянула Степаниде стеклянную банку.

— Помажешь сколь надо, остальное вернёшь.

И молча начала наливать только что сваренный борщ в большую железную чашку и раздавать ложки малолетним пацанам, сидевшим за одним большим столом.

— Да чего тут возвращать, тут же его совсем кроха.

— А у твоего Ваньки, что руки, как лопаты? — и посмотрела на соседку.

А Степанида не знала, что ей и ответить, хотя понимала, что без Настиной помощи ей не обойтись.

— Да не Ваньке это надо,- призналась Степанида, — а нашим красноармейцам. Ночью сегодня пришли, все обмороженные. Спасать их надо.

— Да ты что, а если?..-  и, не договорив, села на лавку.

Слёзы градом потекли из её глаз.

— Может, и мой Фёдор где-то вот так бедствует, —  всхлипывала Настя, передником вытирая мокрое от слёз лицо.

— Я тебя ещё попросить хочу, — говорила Степанида, сочувственно глядя на Настю, — носки им нужны, варежки, может, бельё какое от твоего Фёдора осталось? Может?.. — и, не договорив, подошла и обняла соседку за вздрагивающие тонкие плечи.

Обговорив с Настей план дальнейших действий, Степанида с облегчённой душой покинула соседку. Мысленно прося Бога, чтобы всё обошлось благополучно, Степанида зашла в хату и остолбенела: за столом сидел немец, тот, который приходил чаще других, чтобы  поживиться продуктами. И тут же – все пятеро детей.

— Матка, не бойся, — с трудом произнося русские слова, сказал фриц. — У меня в Германии тоже есть дети: айн, цвай, драй, я скучаю очень, очень. Не бойся, никто вас не обидит.

Самого младшего фриц погладил по голове и вышел из хаты.

Так прошло трое суток. Днём красноармейцы отсиживались на сеновале, а ночью спускались с чердака, отогревались, ели пищу, от души приготовленную  хозяйкой, перевязывали раненного бойца, не на минуту не теряя  армейской бдительности.

К исходу третьего дня старший сказал Степаниде: «Завтра ночью мы уйдем. Больше находиться здесь мы не можем. Попросить вас хочу, помогите с продуктами, неизвестно, сколько нам ещё придётся скитаться, прежде чем доберёмся до своих. Если не затруднит, испеките хлеба в дорогу».

***

В назначенное время все вышли из хаты и остановились у колодца. Старший, вешая на плечо винтовку, подошел к Степаниде: «Спасибо вам за то, что спасли нас от голода и холода. Останемся живы, обязательно отблагодарим вас, Степанида. А фамилию вашего мужа я запомнил: Молчанов Пётр Стефанович, держит оборону под Сталинградом».

Зайдя в хату, Степанида сняла с себя одежду и стала на колени перед иконами.

Осеняя себя крестом, просила Бога, чтобы Он  помог красноармейцам  благополучно добраться до своих. И благодарила за то, что Господь дал ей силы не сломиться в эти трудные и опасные для неё дни, и ещё просила Бога за своего Петра, чтобы остался живым, чтоб вернулся домой.

Облегченно вздохнув, оглянулась: позади стояли все пятеро детей, в их числе и двухлетний Васька, нашёптывавший, какую-то свою, только понятную ему молитву.

***

Ночью неожиданно пошёл снег. Крупными ватными хлопьями он валил на землю, укрывая следы бойцов Красной Армии, уходивших на встречу новым испытаниям во имя Великой Победы.

PS. Рассказ основан на воспоминаниях Раисы Петровны Антошиной (бывшей Молчановой), дочери Степаниды Терентьевны Молчановой, проживавших в военные годы в селе Тахта Дмитриевского района (ныне Ипатовский район).

В. НАРЫЖНАЯ,