Пенсионное удостоверение С. Берченко

1

Федотов положил ручку на стол рядом с листом бумаги, который только что подписал, откинулся на спинку стула и повернул лицо к открытому окну.
– Всё. Баста… – почти шёпотом вымолвил он и шумно выдохнул, почувствовав
облегчение.
В кабинете никого не было. Тёплый летний денёк за окошком переливался солнечным светом, который пробивался сквозь серебристый ветерок в кронах тополей. Весело чирикали воробьи, шуршали, прилипая к горячему асфальту, шины автомобилей, а из открытых окон легковушек доносилась музыка.
Шикарная погодка… – подумал Федотов и с хрустом потянулся. – Сейчас бы в парк, в прохладной тени вековых каштанов пивка попить, – но заставил себя отвернуться от окна, уронил взгляд на лист бумаги и сосредоточился. – Нет, всё-таки лучше ещё раз проверить, – решил он. Приблизил лицо к тексту и стал читать: «Начальнику Управления… по Ставропольскому краю… генерал-лейтенанту…» –
так, всё правильно, «шапка» написана без ошибок. Дальше: «…Рапорт. Прошу уволить меня с действительной военной службы по выслуге лет в связи с достижением предельного возраста. Старший оперативный уполномоченный первого отделения второго отдела майор Федотов». Дата. Подпись»… Всё в ажуре, – Федотов убедился в правильности написанного, встал, насупился и решительно отправился в секретариат,
чтобы зарегистрировать только что написанный им документ.
Майор Федотов не был стар. В свои сорок пять не страдал ожирением. Правда немного обозначилась лысина, но это не огорчало. Рослый, светлоглазый, с едва заметной сединой и чёрной, как у абрека, щетиной, он всегда был бодр, шутлив и приветлив. Двадцать восемь лет календарной выслуги, в соответствии с присвоенным ему ранее воинским званием, позволяли подавать рапорт на увольнение.
Имелся, правда, один каверзный момент: будучи на хорошем счету у руководства, до последнего времени Федотов увольняться не собирался, у него и в мыслях такого не было. Не было этого, как он ошибочно считал, в мыслях и у его окружения. На самом же деле человек, державший зуб на Федотова, не просто был, но являлся его сослуживцем, а в прошлом близким товарищем.
Это был Сильев. Человек посторонний, в спецслужбы попал волей случая. До девяносто первого года даже мечтать не мог о работе в славном коллективе управления, забраковали бы железно: поверхностный, тщеславный, неразборчивый в связях. Если помягче – влюбчивый, ни
одной юбки мимо не пропускал. К тому же морочил доверчивым девчонкам голову, чтобы добиться близости, непременно обещал жениться. В то время, как дома ждала жена и двое маленьких сыновей.
Но в девяносто втором Сильев проскользнул в священные ряды. Тогда инфляция набирала обороты, газетчики ежедневно обливали ведомство грязью, и задержки зарплаты стали нормой. Система подбора кадров сперва потеряла гибкость и окостенела, а позже вообще стала потрескивать и осыпаться, как старый, забытый сарай на пустыре.
Теперь же, пользуясь большим, чем у Федотова, служебным весом, Сильев развернул одну ситуацию так, чтобы доверчивого Федотова привлекли к уголовной ответственности. В крайнем случае –
уволили без пенсии. Федотов вынужден был опередить неблагоприятный ход событий и подать рапорт об увольнении. Как говорится, с упреждением, пока руководство не пришло к каким-то определённым выводам.
Сказать честно, Федотов, попав именно в это управление, только поначалу удивлялся заметной двойственности в отношениях. Потом привык. Юг – есть Юг: здесь своя специфика и жизнь тут особенная.
Проработал он в этой команде восемнадцать лет, она была у него третьей по счёту после управлений на Дальнем Востоке и на далёком Западе. До этого десять лет прослужил Федотов в прекрасных воинских коллективах и только здесь столкнулся с подобными «выкрутасами». Очевидно, сказывалось регулярное в социалистическом прошлом пополнение персонала кадрами из числа пришлых партийных и комсомольских функционеров. Перед всеобщей партийной панихидой они бросали свои прежние структуры, как крысы тонущий корабль, и бежали под покров авторитетного ведомства. Именно они, по убеждению Федотова, занесли в здоровую офицерскую среду управления такой вирус.
Но то, что сделал Сильев, ломало представление Федотова о людях и обескураживало. Он и раньше встречал подонков, жизнь – она штука такая… Но даже представить себе не мог, насколько подлым окажется некогда близкий ему человек. Особый оттенок всему, что произошло, придавало то обстоятельство, что именно благодаря помощи Федотова профессионально бездарный Сильев закрепился в коллективе, а пару лет назад обрёл служебный рост. Именно Федотов закладывал в него умение работать с агентурой и грамотно документировать результаты.
«Подстава» неблагодарного Сильева сорвалась.
Собственно, ничего особенного он не изобрёл. Превышая служебные полномочия, просто взял и поздним вечером снял Федотова с дежурства. Снял и тут же приказал ему покинуть управление. Зная, что за самоуправство Сильев получит по полной, Федотов не стал спорить, без лишнего шума переоделся в «гражданку» и ушёл.
Но он недооценил коварство негодяя. Как только Сильеву доложили, что Федотов, будучи при исполнении служебных обязанностей, вышел за пределы войсковой части, а именно так военная прокуратура квалифицировала бы действия Федотова, мерзавец незамедлительно доложил начальнику управления о том, что дежурный офицер покинул свой пост. Это тянуло на воинское преступление. На уклонение от исполнения службы.
А может, и дезертирство – это как повернуть…
Минут через десять Федотова осенило. Осенило весьма своевременно, к тому же в военной форме он забыл служебное удостоверение, которое следовало забрать. Он вернулся за пять минут до того, как в управление прибыла оперативно созданная комиссия, уполномоченная задокументировать отсутствие дежурного офицера.
Федотову повезло: благодаря опыту и проницательности настоящих оперативников, которых, слава богу, в управлении было большинство, всё прояснилось. Он мог спокойно продолжать службу. Но в том, что произошло, неожиданно для самого себя рассмотрел нечто конструктивное и пришёл к выводу, что увольняться ему всё-таки надо. Рапорт подан, отзывать его – прослыть трусом. А что если попробовать успеть и на «гражданке» сделать карьеру? Для этого всё есть: возраст – сорок пять, хорошее образование, опыт и награды, сам ещё в силах. Да и до чёртиков надоела эта, так называемая, служба. Вот раньше было что надо! А сейчас? Не служба, а ерунда какая-то, во всяком случае лично для него.
В две тысячи пятом году до основания разрушенное ведомство бросилось было укрепляться, но протекционизм, как засевший в спине обломанный дротик, сковывал движения. А жестокая война с террористами продолжала выбивать лучших офицеров. Он же, Федотов, сидит без дела, задвинутый захожими, как Сильев, негодяями.
Но главное – служить больше не хочется в одних рядах с таким подонком.
Федотов много чего пережил за последние годы, но твёрдо решил: этого негодяя терпеть не будет. С обидой на ведомство думал, что если само оно поднимает таких мерзавцев, тогда и делать в нём больше нечего.

2

На следующий день после того, как Федотов отказался отзывать свой рапорт, его непосредственный начальник вызвал майора к себе. В прокуренном кабинете руководителя Федотов заметил наигранную, небывалую расположенность и отметил про себя: шеф будет уговаривать остаться, видать сверху давят.
– Слушай, Федотов… – белёсый, моложавый подполковник с румянцем на щеках вяло улыбнулся и потянулся за сигаретой. – Забери ты уже свой рапорт! Что ты кочевряжишься, как дамочка? Уговаривать теперь тебя, что ли?
– А ты-то чего волнуешься, Игорь? – спокойно парировал Федотов – В пепельнице ещё окурок не погас, а ты уже новую прикуриваешь. Бросай курить…
– С тобой бросишь… – щёки подполковника мгновенно запылали.
– Подумай. Тебе же будет лучше, если я уйду. Молодого дадут. Слепишь из него
исполнительного подчинённого. Будет конспектировать твои указания.
– Издеваешься?.. – серые глаза начальника сверкнули исподлобья, через прищур, –Не уходи, — буркнул он и с надеждой посмотрел на Федотова, –
оставайся. Претензий к тебе нет, контракт не закончился.
Федотов отрицательно покачал головой.
– Не дави, Игорь… Уже решено. С такими, как Сильев, я на одном гектаре больше не сяду.
– Куда пойдёшь?
– Не знаю пока… Да какая разница?
– Разница большая. Если заранее не позаботился об устройстве на работу, никуда не устроишься.
– Почему?
– Времена непростые. Сам понимаешь… После нашей фирмы, как в прежние годы, не берут теперь. Нужен покровитель. Влиятельный. Есть такой у тебя?
– Не-а…
Начальник жадно затянулся, выпустил вверх табачный туман и прищурился.
– Как-то легко ты ко всему относишься, Андрей. Ты что, ребёнок?
– Да знаю! – раздражённо воскликнул Федотов. – Покровитель, видите ли, нужен… Вор из госструктур? «Чёрный пояс» по распилу бюджетного «бабла»? В ножки им предлагаешь поклониться? – он свернул кукиш. – Во!.. – и процитировал из гимна: – О «Нам силу даёт наша верность отчизне»…
– Ничего я не предлагаю. Но так тоже нельзя, по миру пойдёшь…
– Лучше по миру, чем в Иуды. Не я первый, – с сожалением произнёс Федотов и, обречённо покачивая головой, добавил грустно: – Столько толковых людей контора потеряла… Один Осипенко чего стоит: турецкий знает круче самих турков! А оказался не нужен.
Игорь украдкой глянул на дверь, потом на опустившего голову Федотова.
– Ты же знаешь, кто ныне в кадрах рулит… – сказал он еле слышно.
– Во-во… И вместо Осипенко теперь Сильев, – опустил голову Федотов. – Такие, как он. за иномарку под ягодицы и полсотни тысяч рублей ежемесячной подачки готовы перед кем угодно на цырлах скакать…
Федотов вскинул голову и посмотрел начальнику в глаза.
– Нет уж. Делай что должно и будь что будет…
– Я не понял, Андрей, кого конкретно ты имеешь в виду, – осторожно сказал начальник, –
А вот обида в тебе сидит.
Федотов подался вперёд,
– Обижать не надо.
– Обижать… Лет пятьдесят назад тебя вообще бы шлёпнули.
Федотов откинулся на спинку стула и усмехнулся.
– Во дворе? Как турецкого шпиона?
– В общем, нет так нет. Иди, –
отмахнулся начальник, – уговаривать тебя бесполезно.
Федотов вышел, по скрипучему паркету отдававшего бумажной пылью, едва освещённого коридора дошёл до своего кабинета. Закрыл за собой дверь, обитую тёмно-бардовым глянцевым дерматином, и едва успел сесть за рабочий стол, как затрещал внутренний телефон. Из отдела кадров звонил недавно переведённый из оперативного подразделения Мулешов –
человек с ленцой, но неимоверными амбициями. Ожидая «приличной» должности, он отсиживался в кадрах. А что: Кадры решают всё! Своя рука –
владыка. Федотов давно заметил: все, кто проходил через работу в кадровом аппарате, шли на повышение. «Но в кадры-то их задвигали, а не выдвигали! – мысленно усмехнулся Андрей, – чтобы освободить боевые отделы от непригодных в работе с агентурой…».
– Привет, старик, – в трубке раздался наигранно деловитый голос бодрячка Мулешова. –
Не отвлекаю?
– Нет.
– Что-то немногословный ты стал. Хотя… я тебя понимаю. После всего этого настроение не ахти, наверное?
– Чего «этого»? Ты про что? И вообще, чего хотел?
– Ладно-ладно, не горячись. Не хотел тебя огорчать, но тут жалоба поступила.
– Какая ещё жалоба?
– Да сосед твой жалуется.
– А-а… Большой души человек. – Федотов вспомнил своего вечно подвыпившего, с воспалёнными глазами соседа. – Он мне угрожал на днях… Представляешь, до чего обнаглел?.. Ну, и что сообщает бдительный гражданин Василий Михайлович? Кстати, Сильев оформил его, как своего источника, для отчётности?
– Да ты не думай, я всё понимаю. Видно, что жалоба под диктовку написана.
– Зачем тогда голову морочишь? Если тебе понятно с чьей подачи такая жалоба?
– Не переводи стрелки, Андрей. Жалоба-то на тебя.
– Знаешь, мне всё равно, что один «гондурас» другому «гондурасу» надиктовал.
– Не скажи… Отписываться придётся.
– Не придётся.
– Да ну?.. Всё-таки решил?
– Решил.
– Смотри, Андрей, – предупредил кадровик, – нашим «в миру» не очень-то доверяют.Бывших, как говорится, не бывает.
– Это потому, что мир этот с двойным дном, – со вздохом сказал Федотов.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил кадровик.
– Ты совсем тупой, или прикидываешься?
– Нет, – машинально ответил Мулешов, – не прикидываюсь.
– Бизнес интересуют те, кто умеет договариваться и с криминалом, и с силовиками. Чтобы не мешали разворовывать государственный бюджет. Только тогда его на всех хватит…
Не ожидая ответа, Федотов бросил трубку телефона и задумался: «Господи, как всё изменилось, как изменились люди, как жизнь сама изменилась. Человек стал гордиться своим позором, совершает подлый поступок и пыжится. Куда мы идём, к чему придём?..».
Продолжение
следует.

Поделитесь новостью с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Одноклассники
  • Facebook
  • Twitter
  • Мой Мир